Tilda Publishing
Бхакти-лата
Всегда помнить о Кришне и никогда не забывать о Нем
ОТ ОТДЕЛА ВАЙШНАВСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ ЦОСКР
Часть 4.

Для молодых прабху (и их жен)
Прежде, чем я начну – мне хотелось бы обратиться ко всем молодым неженатым прабху – если у Вас есть возможность пожить в брамачари ашраме хотя бы годик, и вы уже чувствуете, что сознание Кришны – это Ваш путь, пожалуйста, не упустите этот шанс! Я понимаю, что то, о чем я буду писать ниже, может, наоборот, кого-то отпугнуть от храмовой жизни, но я абсолютно и до мозга костей убежден, что если для кого-то судьба сложилась так, что у него есть такая возможность – это огромное благословение, за которое нужно схватиться, держаться, и что бы Вас там ни ждало, быть очень благодарным этой возможности.

А для семейных людей – если у вашей семьи есть возможность отправить вашего прабху, у которого нет опыта храмовой жизни, хотя бы на месяц-два такой опыт получить, и это не будет большим стрессом для Вашей семьи по различным бытовым и финансовым обстоятельствам – это тоже шанс, который я бы советовал не упускать. Да, это может быть аскезой, но оттуда можно вернуться совсем другим человеком, благодаря чему грихастха-ашрам получит более прочную основу и потенциал быть еще более счастливым. Здесь главное прабху понимать, что он не ванапрастху собрался принимать и не начинать культивировать в ашраме отречение, затем вернувшись со словами: «Все, работать больше не буду, буду дома джапу повторять». А что он идет в ашрам получить короткий опыт брахмачарии, чтобы затем вернуться в семейную жизнь и начать применять этот опыт в ней – быть надежной опорой (но не тираном!) для всех остальных членов семьи.

Рассказ
Когда я присоединился, в храме жило немногим больше десяти человек. Правда, двое из них были пуджари-индусы, не говорившие по-английски. Двое – студенты, которые уходили сразу после первой части утренней программы, и возвращались поздно вечером. Была пара гостей, которые приехали на пару месяцев, и жили в каком-то своем, достаточно расслабленном формате. Еще две-три брахмачарини жили через дорогу – на квартире, которую им снимал храм. Но нам с ними нельзя было пересекаться – мы общались только по служению одной-двумя фразами примерно раз в пару недель. Так что именно брахмачари, с кем можно было как-то реально взаимодействовать, нас было три-четыре человека.
После спонтанной харинамы с теми, кто оказался в храме
Зато у нас было очень много других соседей – клопов, которых занесли со старыми пожертвованными вещами. Помню, президент храма тогда сильно возмущался тем, что мы должны отдавать Кришне самое лучшее, что у нас есть, а мы отдаем то, что остается после того, как мы все забрали себе. И только беспокойства таким «служением» для Кришны создаем.

Нашим старшим брахмачари был Дамодар Гопал прабху, сын Гокулананды прабху (ученика Шрилы Прабхупады, о котором я писал в прошлой части рассказа), бывший к тому времени брахмачари чуть больше десяти лет, а двое-трое нас – совсем начинающие и только что присоединившиеся. Дамодар Гопал прабху был образцом для подражания, на который мы старались ровняться. Он недавно вернулся из Индии, где они, кстати, вместе с Сарвагьей прабху и Мадана-моханом прабху обучались санскриту на Говардхане и жили в одной комнате. Правда, несмотря на свой пример, он всегда был загружен в бытовых делах монреальского храма, поэтому ресурса на какое-то совместное с нами времяпрепровождение у него оставалось мало – я помню, как он однажды на мангала-арати даже умудрился заснуть на пару секунд, пока он же сам и вел «танцевальный» киртан.
Гокулананда (отец) и Дамодар Гопал (сын) прабху на караталах
Так что я и еще один-два преданных были предоставлены часто сами себе, но какое-то руководство было. Должен заметить, что без старших брахмачари ашрам в храмах обычно совсем не возникает. Люди могут жить, но становятся скорее именно жителями при храме, ашрама (прибежища) не возникает, и преданные не могут быстро прогрессировать. А иногда и вовсе успевают деградировать. Пишу я это к тому, что да, почти все из нас живут вне брахмачари-ашрама, но принцип живого руководства все равно должен присутствовать в нашей жизни, и чем сильнее он будет проявлен – тем ярче будем гореть духовной энергией и мы сами, и вся община. Без факела духовного руководства мы обычно превращаемся в набор обывателей в сознании Кришны.
Но давайте вернемся в наш храм. Отдельная комната была у пуджари-индусов, а также у Гокулананды прабху, когда он жил в храме. Все остальные жили вместе в одной небольшой комнате без какой-либо мебели – просто абсолютно пустая комната с небольшим окошком под потолком и гвоздиком для мешочков с четками. Отдыхали на полу в спальных мешках – шесть часов ночью и, при необходимости, час днем. У каждого в коридоре был свой небольшой металлический шкафчик, которые нам пожертвовали из армии – в него должны были умещаться все личные вещи. Старенький компьютер находился в храмовом офисе, куда можно было раз в неделю зайти, чтобы выйти в интернет и написать небольшое письмо, в остальном связи со внешним миром не было. Ни у кого не было своего телефона или доступа в интернет, да и личный компьютер был только у меня, и лишь потому, что мне разрешили с него читать Бхагаватам, ведь книг на русском языке не было в храме. На третий день меня обрили, и я действительно почувствовал себя как в армии – армии Господа Чайтаньи. Кстати, это вообще было интересное ощущение – это была совершенно другая страна с другими языком, менталитетом, социальным устройством, плюс совершенно новая культурная среда храмовой жизни, у меня не осталось связи вообще ни с кем, кого я знал раньше – будь то с родственниками, старыми друзьями или новосибирскими преданными. Поэтому было ощущение, что я начал какую-то совершенно новую жизнь, будто переродился в другом теле.

Распорядок дня был незамысловатым – я просыпался в два часа ночи, принимал омовение и шел повторять джапу. В четыре тридцать начиналось мангала-арати, а во время перерыва между ним и гуру-пуджей я служил при алтаре, помогая компоновать предметы поклонения и моя посуду, параллельно слушая лекцию. Затем продолжение утренней программы, завтрак, час чтения, сборы и выход на санкиртану, где я был пять-шесть часов, плюс час на дорогу, возвращение с нее вечером, поздний обед, участие в вечерней программе, немного вечернего общения с преданными, либо чтения историй о Шриле Прабхупаде и первых днях ИСККОН. Завершался день в восемь вечера.

Кстати, лекции я тогда слушал Бхакти Вигьяны Госвами Махараджа, моего будущего дикша-гуру. Тогда мы еще совершенно не были знакомы, по крайней мере он о моем существовании даже не знал. И в дороге я тоже слушал лекции – так обычно выходило по две-три лекции в день, и за год я как раз прослушал почти весь архив его лекций на тот момент. И мне хотелось бы сказать здесь одну вещь. Я никогда не был лично близок к своему духовному учителю, но с тех пор я жил иногда где-то недалеко от него, служил несколько лет под его непосредственным руководством в сфере образования, имел возможность иногда пройтись с ним вдвоем где-то или в течение нескольких часов в группе из трех человек обсуждать то, как выстроить какой-то курс. Но никогда я не чувствовал с ним большей связи, чем в тот год, когда мы даже не были знакомы. Потому что слушание лекций духовного учителя и следование его наставлениям – и есть настоящая связь. Иногда нам может казаться, что мы далеко от духовного учителя, у нас нет отношений, но сердце духовного учителя раскрывается в его наставлениях. На мой взгляд, также как Кришна может быть личностен по отношению ко всем и каждому отдельно, также и у духовного учителя есть эти полномочия от Господа – быть в сердце каждого своего ученика и последователя благодаря слушанию.

Еще у меня тогда была привычка, которую я с тех пор так и не смог восстановить, сколько бы ни пытался – не хватает решимости. Но тогда благодаря окружавшим атмосфере и общению, получилось. Я распечатывал таблицу, в которой было расписание с интервалами в пятнадцать минут. И в течение дня я должен был записать, что именно я делал в каждые из этих пятнадцати минут. Сначала я просто следил за временем, наблюдал и записывал, что бы то ни было, а потом сам собой появился азарт – начинать все бережнее относиться к своему времени, поэтому постепенно на все занятия я выделил время – например, чтобы подняться в холл для завтраков, взять прасада, покушать, помыть за собой тарелку и спуститься вниз я отводил себе десять минут. Если я задерживался на минуту, чтобы после прасада посидеть и отдохнуть – то записывал, что потерял минуту дня. В итоге у меня получилось свести свой день к тому, что в нем я терял не больше трех минут в день. Меньше не мог – хотелось немного полениться. Должен отметить, я только мечтать могу сейчас о той эффективности в распределении времени, что была тогда. Так что, если у кого-то будет желание – рекомендую такой метод. Правда, у этого была и обратная сторона – я недостаточно уделял времени неформальному общению с преданными, потому что это «не было эффективно», и на него уходило много времени, за которое, как мне тогда казалось, можно было бы сделать так много более полезных вещей. И это было большой ошибкой, особенно в то время.
Ежедневный обед
Кстати, о прасаде – им кормили так, чтобы брахмачарский ум не взбунтовался в условиях отсутствия каких-либо других наслаждений, так что первые пару месяцев моим любимым моментом дня был завтрак, которого я начинал ждать как только закончил предыдущий завтрак. Бхогу Божествам предлагали пять раз в день, но всю пищу, которую предлагали Им, готовили не только для Божеств, но и на всех жителей и гостей храма. Поэтому на завтрак всегда были халава, сладкий рис, бурфи, овсянка с различными сухофруктами, фруктовый салат, кичри и какая-нибудь выпечка – булочки, рогалики, вафли и пр. Почти в неограниченном количестве – можно было просто каждый день съедать по тарелке халавы, политой сладким рисом, что я в первые месяцы и делал. А на обед в том же почти не лимитированном объеме были рис, три вида сабджи с паниром, две чатни, пури, чапати, и либо кофты, либо пакоры. А еще утренние сладости, полдничные сладости и ужин, на который меня уже не хватало. Если в предыдущих частях рассказа я говорил, что остался в сознании Кришны благодаря философии и неформальному общению с преданными, то в ашраме я остался тогда только благодаря прасаду – без него первые месяцы было бы сложно пережить :) Кстати, тогда я в первый и последний раз видел, чтобы человек потерял сознание от переедания (это был один из новоиспеченных брахмачари на пиру).

В Монреале я тогда прожил чуть больше года, и если называть тот год жизни одним словом, то оно было бы «санкиртана». С одной стороны мне из-за моего незрелого духовного вкуса было скучно в храме, с другой стороны это считалось самой важной частью миссии, и в третьей – какой-то вкус мне привили еще преданные в Новосибирске, а какой-то я получил из рассказов местных преданных. Поэтому я выходил на санкиртану каждый день, включая воскресенье, правда в тот день проводил там меньше времени. Книги я распространял на наиболее набитом людьми перекрестке города, в паре сотен метров от McGill. В Монреале основной язык – французский, на котором я знал только пару фраз. Но почти все говорят на английском, которым я хоть и владел, но по началу не на столько хорошо, чтобы легко завлекать людей и вести с ними на улице философские дебаты. Поэтому я выработал другую технику – ходил только в вайшнавской одежде, чтобы всем было видно, что я монах. Сначала еще босиком всегда и везде по улице ходил, пока мне старшие не запретили. И показывал прохожим книгу «Совершенство йоги». Люди думали, что это флаер о йоге, останавливались, чтобы его взять, и уходили уже с парой книг о философии. В целом за день уходило около ста книг, правда, Бхагавад-гит из них было только около десяти, остальное книги поменьше, вроде Шри Ишопанишад или совсем тоненьких книг. Помню, что, конечно же, было очень много интересных людей и живых диалогов, хотя мне сложно вспомнить кого-то конкретного. Но помню, что мне больше всего нравилось. Это было две вещи – первая была, когда у людей вдруг загорались глаза и они очень тебя благодарили, потому что давно искали что-то подобное. Например, как-то ко мне подошел один мужчина, который ранее взял у меня Шри Ишопанишад. Он так ни разу и не пришел в храм, но очень благодарил за знания из книги. Он тогда мне ее показал – она вся была досконально изучена – весь текст состоял из разного вида подчеркиваний и значков на полях, закладки с подписями были на каждой странице, схемы различные и пр. Если не учитывать изуверского отношения к самой книге, то мы на Бхакти-шастрах так хорошо ее не изучаем, мне кажется. Уверен, что это не могло не сказаться на его дальнейшей судьбе, пусть это сразу и не проявило себя.

И второе, что всегда радовало – когда до того, как тебя встретить, прохожие целенаправленно шли куда-то – это можно было понять прямо по их походке, взгляду – это не было праздной прогулкой. Ты останавливал их, давал им книгу, брал пожертвование, на все это уходило минуты две, после чего… они разворачивались и начинали также уверенно идти в прямо противоположном направлении! И таких людей я встречал каждый день или хотя бы раз в два дня. Уж не знаю, либо Кришна их специально приводил взять книгу, либо после встречи с книгами их карма менялась настолько, что это было видно просто сразу.
Часто я встречал людей, которые говорили мне: «О, вы до сих пор существуете? Я вас уже лет тридцать ни разу не видел! А когда-то вы на каждом углу были». Вот от этого становилось грустно, потому что преданных то меньше не стало – наоборот, их с тех пор стало больше. Но преданные стали стесняться своей принадлежности к обществу. И люди даже не подозревают о том, что общаются с преданными, видят их в метро, на работе, в очереди в банке и пр. Нам нужно перестать стесняться этого. Как при этом одеваться и пр. — это другой вопрос. Но хотя бы внутренне перестать стесняться, будто быть вайшнавом — это что-то плохое.

А еще периодически встречались демоны… Пара человек иногда специально подходили сзади, чтобы дать подзатыльник – шутка у них была такая. Иногда «добрые христиане» вставали рядом и громким голосом кричали для прохожих, что я и все мои знакомые из-за меня пойдем в ад. Иногда просто кто-то, кому явно не нравилось, что ты там стоишь, начинал пытаться тебя как-то довести… Но самым запоминающимся был один мужчина лет пятидесяти, одетый очень неопрятно, с всклокоченными волосами и всегда с одной и той же порванной сумкой. Он всегда ходил как обычные люди, но только пока ему на глаза не попадались преданные. В этот момент он начинал бегать вокруг них, злобно смотреть и громко… гавкать. Уж не знаю, что это было – по ощущениям это были какие-то проклятия, но назвать их так сложно, потому что это не было похоже на человеческие язык или даже голос – вот именно «гавкание». Это не неуважительное отношение к нему, просто это именно так звучало. И все пять лет, что я потом иногда там бывал – его реакция была такой. Кстати, интересно, но на недавних фотографиях с храма я заметил кого-то очень похожего на него и с такой же сумкой. Я боюсь Вас ввести в заблуждение, но есть вероятность, что и ему прилетела в итоге милость Господа Чайтаньи. А если нет – наверняка еще придет, он же, как умел, несколько лет «подпевал» харинамам.

Вот вырезка из видео с того места, где проходили все мои дни (правда, снято через год от момента описываемых событий, когда я уже присоединился к другому ашраму).
Но в то время основной для меня проблемой было то, что на санкиртану в городе больше никто не выходил. По субботам была харинама, но во все остальные дни мне приходилось стоять там в гордом одиночестве. И это достаточно сильно давило психически, особенно с учетом того, что никто и меня ходить на санкиртану не заставлял – можно было спокойно быть в храме весь день, иногда немного где-то прибираясь. Думаю, многие санкиртанщики знают, что часто в начале очень не хочется идти распространять книги, порой вот прямо до слез как не хочется, но если все-таки выйти, то практически тут же приходит милость – достаточно просто один раз попробовать остановить человека, и сразу забываешь обо всех беспокойствах. Поэтому каждый день мне сначала нужно было перебарывать себя, чтобы на санкиртану пойти, а потом – чтобы с нее вернуться. А на следующий день – все повторялось. Позже Вайшешика прабху, который почти пятнадцать лет в одиночестве распространял книги, поделился со мной тем, как он обманывал свой ум. Он говорил уму: «Я не пойду на санкиртану, просто пойду погулять». Но когда он собирал книги, то ум возмущался, и он говорил уму: «Я просто возьму с собой рюкзак. Никто же не заставляет меня их распространять». Затем он ехал в аэропорт, где распространял их, и ум снова входил в беспокойство, на что Вайшешика прабху отвечал: «Просто там гулять удобнее – я уже все знаю». В конце концов, когда уже он стоял на своем месте с книгами в руках и поднимал руку, чтобы поприветствовать прохожего, то говорил уму: «Я просто спрошу, сколько сейчас времени». А после первого разговора ум уже не сопротивлялся :)
Приезд Вайшешики прабху
Кстати, энтузиазму Вайшешики прабху я обязан еще одной историей. Он тогда вдохновил меня, что нужно всегда распространять книги, несмотря ни на что. Чуть позже, во время киртана я подпрыгнул и как-то неудачно приземлился на ногу. Ступня начала болеть – сначала не сильно, но с каждым днем все больше. Я продолжал ходить распространять книги, потом по утрам уже не сразу мог встать – слишком болела. Но, заряженный этим энтузиазмом, не хотел тратить время санкиртаны на поход к врачу. И вот, в очередной такой день я собрал после утренней программы рюкзак и пошел распространять книги. В какой-то момент, примерно в километре от храма, сделав очередной шаг, я услышал хруст в ноге – переломилась какая-то из костей в ступне. Как-то я доковылял до храма, меня отвезли в госпиталь, наложили что-то вроде гипса и выдали костыли. А на следующий день я уже снова был на санкиртане. Правда, выглядело это очень забавно – посреди самой гущи города монах в специфических одеждах, на костылях и в гипсе показывает всем книги с большим названием на них: «Совершенство йоги». Периодически люди останавливались позабавиться, что это, должно быть, так себе йога. Но, на удивление, на количество распространяемых книг это не влияло. Правда, нога из-за постоянной ходьбы срасталась почти полгода (то есть половину времени жизни в том храме) вместо положенных пары месяцев. Но с костылями я был только месяц, а дальше мне надели какой-то огромный специальный сапог на ногу, и можно было ходить уже без них.

Я думал – писать этот абзац или нет, потому что выглядит как хвастовство. И, пожалуй, в этом есть доля истины. Но здесь суть не в том, что я был такой возвышенный – сейчас прошло много лет практики, а я бы ни за что не пошел на санкиртану в таком состоянии, да и вообще уже очень давно на ней, к моему стыду, не был. Почему же пошел тогда? За счет возвышающего общения, которым был окружен. Вообще, это проблема обусловленной души – считать себя действующим, и она же сопровождает нас затем и в духовной жизни. Что «это мое бхакти, благодаря моему бхакти я так могу». Но у нас нет своих заслуг – наша заслуга только в том, что мы можем сознательно войти в атмосферу общения, которое даст нам энергию делать что-то, чего мы в противном случае бы никогда бы не сделали. До более поздних уровней духовного развития у нас еще вообще нет своего бхакти – мы живем отражением бхакти других вайшнавов, поэтому на самом деле, даже внешне действуя самостоятельно, мы полностью зависимы от них. А на поздних уровнях, когда бхакти в сердце пробудилась, возник настоящий духовный вкус, преданные уже и не мыслят себя без общения с вайшнавами, чувствуя свою зависимость от них, потому что чувствуют, как их собственное бхакти пробуждается в общении. Поэтому этот рассказ – это прославление необходимости быть в обществе преданных. При тесном общении преданные многократно усиливают друг друга, причем не только при общении со старшими, но и с равными, и даже с младшими, если общение выстроено правильно. Позже, пару лет мы жили с другими начинающими брахмачари в тысяче километров от ближайших старших вайшнавов, но благодаря общению друг с другом могли поддерживать стандарты, которые в одиночку держать было бы невозможно.

Всем, кто брал книги я давал приглашения на воскресную программу. Почему-то, когда я приехал, таких приглашений не было, и все книги и харинамы последних пары лет проходили без возможности для людей как-то глубже соприкоснуться с вайшнавами [как такое допустили преданные – я не понимаю], но позже Дамодар Гопал прабху их сделал. По воскресеньям обычно было от двух до пяти новых людей, которых я встречал на входе в храм, закреплял за ними кого-то из вайшнавов или вайшнави, которые вели их в отдельное от остальной программы помещение, где их ждал мелодичный киртан и обсуждение Бхагавад-гиты, а во время прасада мы подсаживались в круг к кому-то из учеников Шрилы Прабхупады. В Канаде, кстати, нет ровных рядов для принятия прасада. Каждый подходит к столу раздачи, получает порцию и садится там, где найдет место, поэтому обычно все сидели «кружками по интересам».
Киртан на воскресной программе
Ну и самыми яркими в тот и в последующие годы всегда были декабрьские марафоны, особенно их последняя неделя. Когда уже подтягиваются другие преданные, которые сейчас, может быть, и не распространяют, но раньше это делали больше десяти лет, новые санкиртанщики впервые выходят на улицу.

А вечером вы все вместе собираетесь в храме и рассказываете друг другу истории, пока подсчитываете распространенные книги и кушаете остывший с обеда прасад.
Декабрьский марафон (у меня на ноге, кстати, мусорный черный пакет поверх гипса :) )
Он уже не такой вкусный, поскольку холодный, но ты этого не чувствуешь, потому что вся атмосфера заряжена другим вкусом. И, конечно, само ощущение там, на улице. Обычно после пяти часов интенсивного распространения книг уже физически устаешь достаточно сильно, и после этого энтузиазм продолжает с каждым часом идти только вверх, но тело уже начинает сдавать. А на марафоне это было часов по восемь в день, последнюю неделю – по десять-двенадцать, а завершающий день – шестнадцать часов постоянного распространения книг. С самых первых людей в шесть утра, до самых последних людей в десять вечера (в Монреале в остальное время их просто не было на улицах нигде). И вот там в какой-то момент уже забываешь, что у тебя вообще есть тело :) Оно даст о себе знать на следующий день, но это будет потом, а пока ты просто летаешь от одного прохожего к другому, выдавая им по книге, и отправляя дальше в путь. Кажется, мой рекорд был тогда 194 книги. Как ни пытался я довести до двухсот, не получилось – уже даже в автобусе последнему пассажиру отдал.

С санкиртаны много разных людей приходило. Никто, правда, при мне так полноценным преданным и не стал. Но разные интересные случаи были — например, один парень (ранее — атеист-грузчик с привязанностью к марихуане), с которым я много проводил времени, попрактиковал около года, и когда я уехал, со временем отошел от практики, т.к. не завязал ни с кем другим отношений в храме. Но остался верующим. Сейчас он избирается в депутаты местного парламента и является членом местной христианской организации. Хорошо очень относится к преданным. Так что понемногу атмосфера одухотворяется благодаря санкиртане.

Так, как я описал выше, в общем-то проходили день за днем, неделя за неделей, а месяц за месяцем. Конечно, было много каких-то мелких нюансов, реализаций по философии и прочее, но так, чтобы именно о чем-то конкретном рассказать – такого ничего особо не было. Все шло в рамках стабильной деятельности, что я описал выше. Кстати, интересно – вроде бы, все было настолько однообразно, что и описать нечего, а с другой стороны – каждый день был очень насыщенным и совершенно новым. То есть описать нечего, а скучно мне уж точно не было – каждый день был по внутренним ощущениям полон какого-то вкуса. Это позволяет немного, кстати, понять реальность лил Господа, в которых нам порой может казаться, что там какое-то скучное однообразие игр. Однообразие создает стабильность, которой нет в материальном мире, где все под неотвратимым влиянием времени уходит в небытие, но в рамках этой вечной стабильности есть и огромное духовное разнообразие внутренних ощущений, которые возникают во время этих игр, так что и за вечность не соскучиться.

Но постепенно как-то так получалось, что люди, жившие в храме, куда-то уходили. Кто-то переехал жить дома, кто-то – уехал в другую страну, Дамодар Гопал прабху, единственный на кого я мог как-то ровняться, решил сменить ашрам, тоже поступил на обучение, и начал где-то пропадать. И без того весь год было смутное ощущение, что, вроде бы, возвышающего общения много, а внутренним миром не с кем поделиться – что там на санкиртане с тобой произошло, о чем ты переживаешь и пр. Это часто создавало ощущение сильного одиночества. А спустя почти ровно год жизни в храме, когда там остались только брахмачарини, два индуса-пуджари, Гокулананда прабху, я и иногда еще кто-то один на недельку приходил пожить в храм, это стало совсем тяжело эмоционально. Я слушал, что происходит в России – ашрамы по сорок человек, множество распространителей книг, огромное количество групп духовного общения, и очень завидовал. В другом месте в Канаде был по факту единственный на тот момент брахмачари ашрам в стране, всего из нескольких человек – им я тоже завидовал. Такая упадническая тоска совсем напала, от которой я на распространении книг только и мог прятаться. Поэтому, Кришна решил ситуацию встряхнуть, чтобы слишком скучно не было…

В один из дней во время утренней программы к нам в храм зашел преданный. Он сходу упал в дандават перед теми, кто его встретил, и вообще со всеми очень вежливо и смиренно себя вел. Мне он показался хорошим преданным. Достаточно причудливым, но не более того. Когда-то он пару лет подряд занимал первое место по санкиртане во всех США, потом куда-то исчез из виду, и вот пришел к нам. К моменту его прихода он был преданным, наверное, лет пятнадцать-двадцать, и хотел пожить в храме. Анубхава прабху (президент храма) поговорил с ним около получаса, после чего сказал: «Нет, он ни за что в этом храме жить не должен». Я частично присутствовал при том разговоре, и мне решение президента храма показалось странным и необоснованным, что вот, хороший преданный, санкиртанщик, в храме хочет пожить, я бы поучился чему-то, а президент с ним так суров непонятно почему. В общем, я подумал, что я более милостив, чем президент нашего храма. Гокулананда прабху, бывший тогда заместителем президента, тоже не понял решения Анубхавы прабху. И так случилось, что на следующий день Анубхаве прабху нужно было ложиться на операцию, после чего его бы не было в храме недели три, поэтому мы с Гокуланандой прабху решили, что все-таки возьмем тайком этого преданного в храм пожить на это время. Так мы и поступили. А еще через пару дней Гокулананде прабху вдруг срочно понадобилось уехать дней на десять. И вот остались только этот новый житель, я и пара индусов, не говоривших на английском ни слова. Индусы жили в одной комнате, а мы с ним – в другой. И с каждым днем его поведение становилось все чудастее, да чудастее. Сначала он начал иногда говорить какую-то бессмыслицу. Затем я увидел, как он дерется с цветком, росшим в горшке в прихожей храма. Затем он сказал мне, что он – Калки-Аватара. Я сначала не понял, думал шутит. Но затем он начал рассказывать о том, что у него на спине невидимыми красками написаны имена всех тех, от кого ему надо этот мир очистить мечом, который он принес с собой (не знаю, о нем ли он говорил, но в сумке он носил большой нож). Вот это уже стало не очень приятно, и я сказал паре старших из числа прихожан, но они как-то никак не отреагировали, сказали – «ну да, странный, подожди Гокулананду прабху». Я не очень чувствителен ко всем тонким энергиям, и вообще достаточно скептически отношусь ко всем фразам о возможности их чувствовать, но хорошо помню, что в нашей с ним комнате сформировалась тогда какая-то тяжелая, гнетущая атмосфера. Затем он меня обвинил в воровстве чего-то из алтарной и проявил некоторую агрессию. В тот момент уже я не выдержал, взорвался, схватил его за грузки и накричал на него со словами, что лично выкину его из храма. Зря я это сделал… Потому что после этого стал чувствовать, что его отношение ко мне изменилось на резко негативное, и я перестал чувствовать себя в безопасности, если он был у меня за спиной. Вдруг у него в том списке на «очищение» появилось и мое имя :) Я еще раз сказал преданным, но они развели руками, мол, а что мы сделаем. Той ночью я проснулся от того, что он в час ночи сидит в комнате совсем рядом со мной и на каком-то… похожем на змеиное шипение языке сам с собой говорит… Оставалось еще несколько дней. Я не помню, почему я решил остаться жить в той же комнате. Наверное, потому что все равно в храме больше закрыться негде было. У меня была мысль уйти пожить у кого-то дома, но храм я покидать не хотел. Выгнать его силой самому – в наш храм спокойно можно было пробраться ночью, это дело пяти минут. И вот тогда точно можно несдобровать. Полицию вызвать – а что я им скажу? Просто выдворят его из храма, но никуда не заберут же. В общем, как-то так это было. Но хорошо помню, как засыпая следующие дни, я не был уверен, что он меня не решит зарезать, и я утром проснусь, просто думал: «Кришна, ты меня защити, пожалуйста, если что». А что еще оставалось? Честно сказать, не думаю, что он был бы на такое способен, но тут пойди разбери, что у него в голове замкнет. Закончилось все, в общем, тем, что как раз приехал Гокулананда прабху, а этот товарищ пропал куда-то на сутки, затем вернулся, и у преданных за пару часов пропали самые разные не особо дорогие вещи, вроде дхоти, ручки, мешочка для четок, бутылки с водой и т.д. Тогда уже мы с еще парой преданных пошли его искать по храму, а он оказался в подвале, в невменяемом каком-то под наркотиками состоянии. Отвели его в комнату, уложили и подождали пару часов, пока немного очухается. Ключ от замка к своему металлическому шкафчику от давать отказался, найти мы его тоже не смогли, поэтому нам пришлось вскрывать шкафчик болгаркой. И там были все пропавшие вещи, которые мы, конечно же, забрали. Он не сильно сопротивлялся, пока мы не нашли там маленький сейф, который он привез с собой. Мы подумали, что он спрятал в нем какие-то дорогие украденные вещи, начали пытаться сейф вскрыть. Тут он подумал, что то, что в сейфе, мы у него тоже заберем, и начал с нами драться. Благо, вчетвером мы его таки скрутили. Он уже не был под действием наркотиков, но, пока его держали, кричал и плакал, чтобы мы не забирали то, что в сейфе. Говорил, что без этого у него не будет смысла больше жить. Но говорить, что там, отказывался. В конце концов, мы сейф таки вскрыли, а там оказались… небольшие Божества Радха-Кришны. Ни у кого Божеств не было, то есть это было его Божества, и мы отдали Их ему. Как он Их обнимал. Как самых дорогих людей на свете, которых он только что чуть не потерял. Я понимаю, что все преломлялось через призму совершенно какой-то искаженной психики, но это очень сильно меня впечатлило. Потому что я увидел, как несмотря на всю какую-то совершенно ужасную обусловленность, в сердце это все равно был садху. Потому что цель у него была в жизни правильная. За эти дни я услышал от него достаточно, чтобы увидеть, что он хорошо понимает нашу философию, у него все там «на месте» было, а здесь увидел, что это еще и не притворство, а что он сквозь призму всего этого ужаса, что на него налип, старался быть искренен в следовании ей. Мы не сдали его в полицию, просто выгнали из храма. Не запрещая приходить на воскресные программы, если он будет всегда под присмотром кого-то, кого за ним закрепят. Правда, он так и не пришел. Но, как я писал выше, в храм легко можно было залезть ночью, поэтому я еще какое-то время из-за прошедших событий на всякий случай как мог барикадировал на ночь дверь в комнату от такого садху.

С тех пор прошло еще недели две, в храм вернулся Анубхава прабху. И привел с собой своего старого друга, присоединившегося еще в конце 70-х, пожить в храме. Был совершенно адекватный старший вайшнав, друг президента храма, лекции давал замечательные. Одна незадача – через неделю после этого в храме начали какие-то вещи пропадать и не находиться. На этот раз уже именно ценные вещи. У кого-то из прихожан кольцо из сумочки в алтарной комнате пропало и т.д. Прошло еще дня два, я сплю посреди ночи, сладкими снами после хорошей санкиртаны, в комнату врываются два пуджари-индуса, с которыми у нас до этого были очень хорошие отношения, несмотря на то, что мы на одном языке не говорили, вытягивают меня из спального мешка, прижимают к стене и начинают на меня очень сильно и явно без ноток доброты кричать на бенгали. Я спросонок не понимаю, что происходит. Они меня тащат куда-то силой. Оказалось, мы идем звонить по храмовому телефону преданным, которые говорили на английском и бенгали. Выяснилось, что они копили деньги, чтобы уйти из храма и жить вне него. Скопили пару тысяч долларов, и эти деньги кто-то украл. Либо один из них, либо Гокулананда прабху, либо я, либо вот этот новый, но старший во всех смыслах вайшнав, либо кто-то из гостей смог пробраться в ашрам, хотя он закрывался на замок. Они подумали, что это я. Будим звонком президента храма. Он спрашивает, били ли меня. Я говорю, что нет, только силой вытянули из спального мешка, он им говорит успокоиться, утром приедет, все решит. Утром приезжает, и, оказывается, в ашраме стояли скрытые камеры, которые он предусмотрительно поставил на такой случай, никому не сказав. На камерах оказалось, что виновником оказался его друг. Снова болгарка, снова вскрытый металлический шкаф, в котором деньги и вещи. Снова его спровадили, дав ему возможность собраться. В этот раз думали сообщать ли в полицию, но президент по старой дружбе (они много лет вместе прожили) не стал. Правда, пока он собирал вещи, пропало еще несколько недорогих вещей – например, мой бритвенный станок. Похоже, что у него была клептомания. А в остальном хороший вайшнав был… Мы с ним еще поговорили о чем-то, когда он уходил, как будто ничего не было. Я помню, что думал – ну странно это все, конечно, очень, но что ж поделаешь, если обусловленность такая у человека.

Он ушел, пуджари-индусы начали извиняться за ночное маски-шоу. Один из них был действительно святой личностью, без прикрас, отрешенный индус-брахмачари. Он мне тогда в качестве извинения вырезал из дерева кулон для кантхи-мал с надписью «Радхе», который я тоже до сих пор ношу. Второй пуджари был стабилен в своем служении, но с немного беспокойным умом – часто из-за чего-то злился, расстраивался как ребенок и пр. Он начал извиняться тем, что прасад приносил. Приносит и приносит, обняться в качестве извинений каждый раз предлагает, но только как-то странно обнимается... В общем, я не буду детали описывать, но в итоге там от него начались явные приставания на гомосексуальные отношения. Харе Кришна! Снова звонок Анубхаве прабху, потому что это… странное поведение для пуджари-брахмачари с двадцатилетним стажем практики. Сколько же всяких вопросов на президента храма сыпется разных… Вот чего с ним делать – пять лет верой и правдой в храме служил, а тут такого рода вещи возникают, и за пределы храма его жить нельзя отправить по законам правительства из-за определенных правил иммиграции… В общем, Анубхава как-то с ним обсудил этот вопрос, он еще несколько месяцев жил в храме, после чего уехал. Кажется, в Индию, но я не уверен, меня в тот момент не было.

Не знаю, мне кажется, не все поверят в эту часть рассказа, скажут я преувеличил :) Но все последние истории произошли в период в примерно месяц. Я много разных странностей потом еще видел в ИСККОН, но с тех пор, когда после полутора лет в сознании Кришны в одном из самых первых храмов ИСККОН за месяц три преданных со стажем в двадцать-сорок лет практики, один из которых пуджари, другой – в прошлом первое место по санкиртане, а третий – старший вайшнав с отличной репутацией, дважды обкрадывают преданных, принимают наркотики, кричат на тебя ночью, представляются Калки-аватарой, после чего ты становишься не уверен, что вообще там выживешь, в конце концов еще и сексуально домогаются, меня, мне кажется, сложно чем-то вообще теперь в ИСККОН удивить. Наверняка, еще можно. Но я надеюсь, что с этим мне сталкиваться не придется :)

Я там в начале в ашраме пожить призывал, помнится. Не знаю, захочет ли еще кто-то теперь, но я на своих словах настаиваю. Очень интересное время в жизни. И вот что мне хотелось бы сказать. Я уже писал в пошлый раз, что параллельно с преданностью в нас могут оставаться какие-то человеческие анартхи. И в ИСККОН будут приходить люди со всякими странностями – у кого-то их побольше, у кого-то – поменьше. Мы не должны «обниматься с тигром», то есть социально должны правильно выстраивать наше общество, и особенно эта ответственность лежит на его лидерах, которые должны выполнять кшатрийскую функцию защиты преданных от всего нежелательного. Но при этом у нас должна выработаться одна очень важная привычка, фундаментально важная для нашей духовной практики – это уметь видеть в преданных их преданность. И не просто видеть, но в нашем сердце она должна перевешивать всю их оставшуюся обусловленную природу. Вести с ними нужно себя с учетом их обусловленной природы, но внутренне относиться на основе их преданности. Потому что это правда важнее! Те три преданных, случаи с которыми я описал, я ведь правда их плохими не считаю. Потому что цель у них правильная была, и много искренности было, но иногда ее не хватало, и что-то не то проявлялось.

Я вижу, как очень часто преданные уходят из ИСККОН, встретившись с каким-то негативом в нашем обществе — кто-то им нахамит, например. Или начинают критиковать его не в том настроении (об уместной и неуместной критике я писал здесь). И делают, на мой взгляд, огромную глупость в своей жизни. И все это именно из-за того, что они не смогли развить такой навык.

Как же так, что спустя много лет практики, какие-то разные совершенно некрасивые вещи вдруг всплывают в нас? Может быть, путь не работает? Нет, путь точно работает. Как может любовь к Господу не работать? Это же не ритуальная деятельность – это чистое стремление к служению Богу. Другое дело, что иногда вместо служения Богу мы начинаем просто каким-то ритуалом заниматься внешним, но наш путь не в этом, а в том, чтобы через правила и предписания, регулируемую деятельность, осознанно стараться служить Богу. И то, что путь работает, это можно увидеть по множеству других людей, которые достигают на нем удивительных результатов. Я писал специально сначала о святых людях в той общине, потому что такие есть, таких много, мы порой их не ценим, и потому не замечаем, но их много. Я немного знаю биографию некоторых из наших региональных секретарей или санньяси, и там такие истории есть… Но это вы их сами лучше расспросите.

Параллельно с этими странностями, которые происходили, в храме продолжало происходить много всего настоящего, духовного — духовная жизнь не остановилась, она шла своим чередом. И я все это описывал в предыдущей и этой частях. Поэтому там, где мы следуем пути, оставленному нам Шрилой Прабхупадой, мы развиваемся. А там, где не следуем – все это начинает принимать какие-то странные формы. Поэтому важно держаться послания, настроения и миссии Шрилы Прабхупады (всех трех, не только чего-то одного), ценить преданность во всех других людях, и при этом держаться возвышающего нас общения.

После такого… незабываемого года в храме Анубхава прабху отправил меня в Индию восстановиться, а затем я должен был присоединиться к основному брахмачари ашраму в Канаде. Предполагаю, что все это должно было произойти, чтобы я тогда в итоге стал частью путешествующей санкиртаны, где прошли пара самых счастливых на данный момент моих лет жизни. Но это уже история на следующий раз.