Часть 3.

Итак, прошлая часть рассказа завершилась историей об угрозах департации из страны за практику сознания Кришны и на том, что я решил все-таки поехать жить в монреальский храм (Канада).

Когда я приехал, на ступеньках храма читал джапу местный брахмачари. Я совершенно не знал его, но, Господи, как же я был рад его увидеть после всех прошедших событий! Все в дхоти и сари сразу были такими родными в тот момент. Помню, там был преданный из России – Нрисимха Чайтанья прабху, он меня угостил прасадом, а потом провел с экскурсией по всему храму.

Монреаль был третьим городом после Нью-йорка и Сан-Франциско, где Шрила Прабхупада открыл храм, поэтому на его долю пришлась часть игр Шрилы Прабхупады в этом мире. В частности, когда в самом начале виза Шрила Прабхупады в США истекала, из-за чего он не мог продолжать там находиться, и вся дальнейшная проповедь на Западе была под угрозой, он смог поехать в Монреаль и получить там канадское гражданство, открывшее в будущем перед ним возможность путешествовать без проблем по другим странам. Позже, Шрила Прабхупада встречался там же с Мукундой Госвами, Ямуной деви и другими своими учениками, дав им вторые инициации и наставляя их перед тем, как они поехали открывать храм в Лондоне, откуда наше движение уже распространилось по Европе. Вот здесь можно найти небольшой отрывок о том времени из Прабхупада Лиламриты, если хотите проникнуться настроением.

Кстати, в Монреале же находится и университет McGill, куда еще Бхактивинода Тхакур, делая первые попытки проповеди на Западе, отправлял одну из своих работ «Учение Шри Чайтаньи». Позже, когда я распространял книги, а делал я это обычно совсем недалеко от входа в университетский кампус, этот факт придавал сил, давая ощущение связи с парампарой. И, наверное, стоит еще сказать, что в этом городе присоединились к ИСККОН хорошо известные нам Гопал Кришна Госвами и Бхану Свами, а Джаяпатака Свами там получил инициацию и позже был президентом храма. Мне рассказывали, что когда Джаяпатака Махарадж получил от Шрилы Прабхупады наставление: «если ум мешает тебе повторять джапу – повторяй громче», он начал повторять или, точнее, кричать джапу так громко, что мешал всем в храме, поэтому его отправляли читать ее на высоком холме, чтобы оттуда он каждое утро благословлял город своим воспеванием :)

В начале первый храм располагался в другом месте, но позже преданные купили бывшую католическую церковь и переехали туда. Шрила Прабхупада также приезжал в этот храм и жил в нем. Кстати, купили эту церковь в ипотеку, чтобы у преданных сразу был большой храм в этом городе, и позже около тридцати лет всей общиной выплачивали ее. Это создавало определенные трудности, поскольку у преданных не всегда были деньги, а взносы нужно было делать каждый месяц, и были периоды, когда зимой храм фактически не отапливался (погода там примерно такая же, как в Москве), потому что денег на отопление не было, и потому бедные пуджари служили, а обитатели храма – жили, почти что на морозе. Но зато у преданных был свой полноценный храм. И к тому времени, когда я приехал туда, эти трудности уже прошли.

Благодаря конструкции церкви алтарная комната была высотой в четыре-пять этажей, и очень просторная. В храме были установлены Божества Гаура-Нитай, Радха-Кришны (в полный человеческий рост) и Джаганнтха-Баладева-Субхадры. Поэтому это был храм Шри Шри Радха Манохара:

На воскресных программах было обычно около ста двадцати человек. Правда, один нюанс – среди них почти не было канадцев. Большую часть прихожан составляли индусы. Но это были именно преданные, серьезные преданные, не просто культурные обыватели. Также активными преданными были выходцы из России и восточной Европы. И ученики Шрилы Прабхупады, либо те, кто присоединились примерно в те же времена. Молодых канадцев в белом теле было буквально несколько человек. Вообще, кого-то там сделать преданным было очень сложно. А еще там не было групп духовного общения. Ни одной – ни среди местного населения, ни среди русских, ни среди индусов – вообще ни одной – все программы проходили только в храме. Не было там в то время и просветительских программ. И если сравнивать с другими местами в Канаде и США, где таковые были, то могу с достаточно большой уверенностью сказать, что отсутствие групп духовного общения и просветительских программ резко уменьшало количество новых преданных в общине, потому что людям было сложно сразу прыгнуть в омут полного принятия не просто философии, но и всей Гаудиа-вайшнавской культурной составляющей, которой пестрил храм – единственное место, куда можно было привести людей. Я помню, как привел одного человека с санкиртаны на воскресную программу. Мы живо беседовали, и все было хорошо, пока он не зашел в алтарную комнату во время воскресного танцевального киртана – тогда я увидел, как он в прямом смысле вжался в пол подобно испуганной кошке, простоял с широко открытыми глазами пару секунд на полусогнутых ногах и вдруг… дал деру со всех ног, я даже догнать его не смог – он просто убежал без оглядки. Когда я увидел его в следующий раз на улице – он сказал, что от обилия чуждых звуков, цветов, запахов и непонятных вещей ему вдруг очень захотелось сбежать. Конечно, там наверняка были и более глубокие, духовные, причины, но все же. Остальные гости реагировали более спокойно, но обычно не возвращались, поэтому мне пришлось начать проводить для них в храме полностью отдельную воскресную программу так, чтобы они не пересекались с остальной частью мероприятия, за исключением прасада. Да и для практикующих преданных без домашних программ было сложно – до храма в городе с тремя миллионами человек часто нужно было далеко ехать, и там не было особой возможности как-то неформально пообщаться с другими вайшнавами. Храм – это замечательное место для объединения всей общины и формирования высших стандартов поклонения Господу, которые затем расходятся по домам остальных преданных. Но когда община не встречается вне храма и не дает новым людям каких-то промежуточных шагов между их текущим состоянием и актом полного принятия ИСККОН, это, конечно, приводит к трудностям.

А вот теперь, сказав о сложностях того места, стоит сказать и о главном плюсе – это доступное общение со старшими. Преданные, практикующие лет пятнадцать-двадцать, воспринимались там как начинающие бхакты, потому что там было огромное количество преданных со стажем свыше тридцати лет, и немалое количество учеников Шрилы Прабхупады. Поэтому возможностей для возвышающего общения, особенно если ты брахмачари, и особенно если ты распространяешь книги, было очень много. Почти каждый день я завтракал с кем-то из учеников Шрилы Прабхупады или других старших преданных, регулярно с ними обедал, постоянно с кем-то была возможность поговорить вечером или, особенно, на воскресной программе. Причем общение часто было вне рамок социального этикета «старший-младший», просто… по-дружески, что ли – как-то так они себя вели.

Один из них, Гокулананда прабху, отец нашего же старшего брахмачари, жил прямо в храме, и с ним всегда можно было пообщаться. И это было… знаете, очень неформальным. Не так, что вот, ученик Шрилы Прабхупады, нельзя к нему близко подходить, чтобы не оскорбить случайно, а как будто это твой отец или дедушка. Можно было даже обидеться или поспорить иногда. Или уединиться и почитать книги в его комнате, пока его не было, а если он вдруг приходил, то не выгонял тебя, а сам уходил из своей же собственной комнаты, чтобы тебе не мешать. Я тогда был так эгоистичен, что даже не понимал, что вообще-то человек в свою комнату вернулся, мне нужно уйти поскорее, даже если он говорит обратное.

Более того, у нас была программа, что брахмачари должны были раз в неделю давать утренние лекции – нас так тренировали. И вот ты, начинающий бхакта, даешь лекцию, а в аудитории пара учеников Шрилы Прабхупады и еще пара вайшнавов с 80-х годов. И они потом подходят, тебя за лекцию благодарят, говорят, что они из нее поняли и чем вдохновились. Очень необычная для России картина, где на учеников Шрилы Прабхупады смотрят с большим благоговением – совсем другое настроение.

Я помню, Гокулананда прабху периодически просил меня разрешить ему подвести меня до санкиртаны. Я сначала по своей жуткой глупости воспринимал это как знак своего возвышенного положения, и лишь потом начал понимать, что это – знак его возвышенного положения. Он уже не мог распространять книги, тело не позволяло, но он так любил Шрилу Прабхупаду, что хотел послужить его миссии так, как мог – если он мог побыть водителем для санкиртанщика, он это делал, и не важно, что он – ученик Шрилы Прабхупады, а ты еще неделю назад мясо ел. И оттуда же шло его глубокое уважение – вот, это новые поколения преданных, которые служат Шриле Прабхупаде, в них наше будущее. Это совсем противоположное гордости настроение. А вот во мне тогда, к сожалению, это подпитывало фамильярность и гордость, за которые мне теперь стыдно, зато сейчас в сердце осталось много ретроспективной благодарности такому примеру.

Аналогичная ситуация была с Вайшешикой прабху. Он не жил там, но пару раз приезжал, чтобы запустить в городе распространение книг. После первого знакомства с ним, когда он увидел меня во второй раз, то первым начал отдавать поклоны. Ученик Шрилы Прабхупады, дикша-гуру, министр распространения книг, один из директоров ББТ! И я, трехмесячный брахмачари. Мое ложное эго было тогда в шоке – гордиться ему или стесняться? Только потом я понял, что он так реагирует на всех, кто активно служит в миссии независимо от их стажа в сознании Кришны – для него это было естественно так видеть и уважать каждого проповедника.

По возвращении в Россию у меня ушло несколько лет после всего этого опыта перестать в уме критиковать своих старших за большую иерархичность в отношениях. Потому что в России, где много преданных, а главное – молодых в сознании Кришны преданных, такой социальный этикет очень важен для того, чтобы сохранить время старших на наиболее нужное вайшнавам служение, и обучить подрастающее поколение принципам уважения как платформы для преданного служения. Да и даже если во всем этом социальном этикете присутствует какая-то гордость кого-то из старших, у него зато есть множество других аспектов, за которые его можно ценить. Сейчас я это так вижу, но тогда перестраиваться на это было очень сложно и создало у меня немало конфликтов с моими старшими, когда я вернулся в Россию.

Но стоит сказать еще несколько слов о Вайшешике прабху – поскольку в то время я был единственным регулярным распространителем книг в городе, то мне перепало тогда с ним достаточно много общения. Особенно запомнился выход на санкиртану, где я смотрел как он распространяет книги. Это было интересно – он распространял очень много книг, но это не было его самоцелью – целью было сделать так, чтобы как можно больше людей получили благо, соприкоснувшись с Кришной. Если они не брали книгу – он «заставлял» их что-то пожертвовать или просто подержать ее в руках. Если получалось – делал так, чтобы они повторили за ним маха-мантру. Старался угостить прасадом, Кришну на картинке в книге им обязательно показать. И даже если было понятно, что ничего из этого человеку не нравилось – все равно поддерживал с ним небольшой диалог до того состояния, когда бы человек ушел с мыслью: «а это был приятный парень», то есть подумал бы хорошо о преданных, тем самым совершив преданное служение. Вторым интересным моментом было, когда я попросил его дать мне какое-нибудь вдохновляющее наставление на распространение книг. Я ожидал одну фразу, на которую бы можно было медитировать при выходе на улицу, но он отвел меня, усадил за столик и начал пулеметной очередью перечислять самые разные ценностные установки по самым разным сферам в жизни, вроде: «никогда не оставляй внимательного повторения Святых имен». Я потерялся во времени, но по ощущениям, он такими короткими фразами без объяснений и в очень быстром темпе перечислял мне самые разные ошибки, которые можно совершить в жизни, минут десять, после чего сказал: «фух, кажется, все». Честно скажу, совершенно ничего не помню из того, что он тогда сказал, но питаю надежду, что тут дело не в уме, а в сердце – что какие-то ценности тогда все же перешли… В любом случае, это было очень неожиданно и необычно.

Эта была его на тот момент последняя поездка в Монреаль, он больше не планировал возвращаться к нам, так что тогда же, после беседы, в первый раз мне пришла в голову мысль, которая потом стала чаще приходить и про других преданных. Она уже пару лет мне в голову не приходила сейчас – как-то забылась, к сожалению, но пока пишу текст, то вспомнил. В общем, из-за постоянных путешествий и переездов из одного места в другое, когда велика была вероятность больше не встретиться с каким-то вайшнавом, я начал понимать: «вполне возможно, я вижу этого преданного в предпоследний или последний раз в жизни, у меня может больше не быть возможности с ним пообщаться». И если удается вспомнить об этом, то это чувство, конечно, придает желания «выжать» из общения (не из вайшнава, из общения :) ) все, что только можно, каждую секунду, причем не важно – старший это, равный или младший, лишь бы одного со мной пола. Не знаю, может быть, мне пришла эта мысль тогда от Вайшешики прабху, потому что иначе почему он решил выдать столько всего в тот момент... Хотя мы встречались позже еще несколько раз на его лекциях, это было действительно последнее общение тет-а-тет.

Вообще, даже если мы никуда не едем – это хорошая медитация на повседневное общение с преданными, потому как действительно – кто знает, как порой судьба у кого-то или даже у нас сложится. Очень помогает выходить за рамки «скорлупы» ложного эго и вступать в более живые отношения на те темы, которые действительно имеют ценность.

Наверное, это будет оскорблением не рассказать еще о некоторых преданных, с которыми меня там свела судьба. Сложно рассказывать все, я просто краткие моменты упомяну, которые мне запомнились.

Был там еще один ученик Шрилы Прабхупады, который когда-то в 70-х пробыл брахмачари около года, затем ушел в майю на три года, потом вернулся и пробыл брахмачари еще десять лет, потом опять ушел в майю на десять лет. И с тех пор он вернулся и каждый день без исключения все последние десять-пятнадцать лет он приходил в храм вечером и в течение пяти-шести часов мыл всю посуду, которая накопилась за день – все огромные котлы, которые даже мне поднимать было тяжело. В промежутке он шел на вечернюю лекцию. Почти всегда там никого не было, и тогда он просто вслух перед Божествами читал Бхагавад-гиту с мыслями, что Шрила Прабхупада хотел, чтобы лекции шли каждый день. Если приходили начинающие – разговаривал с ними, а если приходил кто-то из более опытных вайшнавов, говорил: «Я не квалифицирован – давай лучше ты дай лекцию, я послушаю». Но не малодушничал, просто передавая тебе лекцию, и оставляя тебя без возможности получить от него знания, а всегда, когда ему было что добавить – добавлял.

Еще один ученик Шрилы Прабхупады всегда повторял Святые имена. В прямом смысле этого слова – он не повторял их только когда спал, вкушал прасад или говорил, все остальное время, где бы то ни было и когда бы то ни было, он повторял Маха-мантру, просто приучил себя. Даже в диалоге, пока ты говорил с ним, он тебя внимательно слушал, но повторял Святые имена между своими ответами.

В Торонто жил другой ученик Шрилы Прабхупады. Когда-то он был одним из лучших санкиртанщиков. А затем у него случился инсульт, и его парализовало на пол тела, поэтому он еле ходил. Тогда же его бросила жена, тоже ученица Шрилы Прабхупады, и вот он остался один, брошенный самым близким человеком и парализованный. Мне кажется, меня бы это сломало — служишь Кришне, а тут такое — ни служения больше, ни семьи, ни здоровья… А он пошел в ашрам и начал жить там. И сначала я смотрел на него с сожалением, но чем больше общался с ним, тем больше понимал, что это ему надо с сожалением смотреть на меня – он всегда говорил о Кришне, всегда был радостным и, вы не поверите, был главным заводилой танцев на всех киртанах!

Еще в одном небольшом городе жила семейная пара, которым когда-то Шрила Прабхупада сказал в Индии открыть новый храм. Они тогда были молодыми грихастхами с грудным ребенком. И предполагалось, что когда они приедут на место, то там уже для них будет другими преданными куплена земля, на которой будет стоять домик, где они смогут жить. Но когда они приехали туда – дома не было. Была только земля вдали от города, и на ней стояла… стена! Одна кирпичная стена высотой метра в два. И следующие пару месяцев они с ребенком жили у этой стены. Когда солнце, дождь или ветер были с одной ее стороны – они прятались по другую сторону. Потихоньку им стали местные жители помогать, построили им дом (местные атеисты! западным людям! своими руками и на свои деньги построили дом!), а затем и храм ИСККОН открылся.

Президентом нашего Монреальского храма был Анубхава прабху. Он присоединился еще во времена Шрилы Прабхупады, но не был его учеником. Присоединился он вместе с женой, то есть будучи семейным человеком. И они с женой жили в храме несколько лет – он в брахмачари, она – в брахмачарини ашрамах. Он работал, но даже будучи грихастхой не имел права как-либо тратить финансы сам, поэтому даже чтобы купить зубную пасту себе или жене, он должен был получить разрешение у тогдашнего коменданта храма. Затем он долгое время был ближайшим помощником Киртанананды Махараджа, пока тот был в нормальном состоянии сознания. А это очень многое значило, потому что в то время это означало какой-то бесконечный поток аскез. Затем странствующим санкиртанщиком и т.д. Для меня самой яркой частью в его личности было то, что он часто с Кришной разговаривал, лично к Нему обращаясь. Не напоказ и не сентиментально, а как бы между делом, такой внутренний диалог. Однажды ему во время ремонта в храме с высоты около метра на палец упала монтировка. Больно упала – палец потом весь почернел и пр. Я знаю, что я бы сказал в тот момент, и это лучше не цитировать здесь, но он тогда рассмеялся и сказал: «Ай, Кришна, ты такой шутник!». Я тогда был сильно философски обусловлен (и сейчас тоже, но меньше), и потому ценил преданных по каким-то совсем другим критериям – по умению давать лекции, глубоким познаниям в деталях философии и пр., что было не его самой сильной стороной, так что я не очень тогда мог понять его возвышенное положение. И только сейчас я начинаю понимать, что критерии то совсем другие – реальное внутреннее желание как можно лучше служить Кришне как Личности.

Был у нас в храме и преданный из 80-х, который из-за деменции уже ничего не помнил, даже свое имя начал забывать. Но его привозили на воскресную программу, где он со всеми здоровался: «Харе Кришна», - это было почти единственное, что он помнил. Был и преданный, который тогда уже лет двадцать пять практиковал, но до сих пор не получил инициацию. В какой-то момент его сбила машина. Да простят меня люди с ярким воображением, но он помнит, как его кишечник лопатками соскребали с асфальта. В общем, его просто по частям собрали. Понадобились годы, чтобы восстановиться, но после этого он приходил раз в несколько дней, пил опиаты и морфин, чтобы не чувствовать боли (без них он просто не мог функционировать), и, что бы вы думали, делал ремонт в храме. А я мимо него проходил, идя на санкиртану, с мыслью, что это я в миссии участвую, а он — ну как бы так, служит, вроде… Еще там была семейная пара, которая уже больше двадцати лет каждый день пуджарила на алтаре с утра и по вечерам – кроме сна и работы (за служение в храме они финансы не получали) это занимало просто все их время, ничего больше не оставалось. При этом они еще двух детей вайшнавами успели родить и воспитать. В общем, там, как Вы поняли, было очень много интересных вайшнавов… Уверен, там было и очень много вайшнави, о которых бы стоило рассказать, но этикет в этом аспекте общения был очень строгим – так что я ничего не знаю о живших там вайшнави, даже старших, они находились в каком-то другом измерении храмовой жизни.

Должен заметить, одна из тех вещей, о которых я сейчас жалею – я не ценил имевшуюся у меня тогда возможность для личного общения так, как ценил бы сейчас. Тогда это казалось чем-то естественным, само собой разумеющимся, и духа преданности я за этим всем часто не видел. Сейчас я бы совсем по-другому относился к тем вечерним лекциям по Бхагавад-гите и возможности перенять дух служения этих преданных. А также относился бы иначе ко многим вайшнавам, которые не вписывались в мои узкие представления о сознании Кришны — тогда мне казалось, что человек должен лекции хорошие давать, в проповеди участвовать, какие-то внешние достижения, а того, что в сознании Кришны просто постоянно жить можно, я вообще не понимал – не приходит каждый день в храм – значит «падший» :) Утрирую, конечно, но тень такого менталитета все же была.

А, конечно же, говоря о своих ошибках, нужно сказать о местном Джи-Би-Си тоже. Бхакти Марга Свами. Тогда, весь из себя «правильный», я не мог побороть своего критического отношения к нему. Потому что утреннюю джапу он никогда не читал сидя или даже просто в алтарной, а наоборот звал преданных на утренние прогулки с джапой по городу. Во время киртанов он организовывал самые разные и необычные танцы — например, уводил нас из алтарной комнаты и вел по всему храму каким-нибудь особым шагом, что, как мне казалось, отвлекало преданных от Святых имен. Лекции он давал в очень неординарном стиле – посреди каждого второго предложения он останавливался и показывал разными жестами слово, которое преданные должны были угадать – так лекция постоянно перемежалась игрой в крокодильчика. Его любимым отдыхом была прогулка – он иногда просто уходил на пару месяцев в пешую прогулку через всю Канаду. Как-то на прогулке при нас ему женщина, которую он встретил по дороге, пожертвовала банку маринованных помидор, в которых были лук и чеснок – он сказал их нам тоже добавить в кичри, чтобы женщина получила благо. Кажется, я тогда даже есть это кичри отказался, предпочел поголодать. В общем, Махарадж никак не подходил под мои представления о сознании Кришны :) Мне понадобилась пара лет, чтобы начать понимать его ценности. Например, пока он ходил по Канаде, что мне сначала казалось просто наслаждением природой, он всегда повторял много кругов джапы, а все маленькие городки и деревни на его пути, куда бы никогда не добрались преданные, на главной полосе своих газет, которые затем расходились по всем хуторам той местности, размещали интервью с ним, поскольку это им казалось важным событием – монах идет через всю Канаду мимо нашего города, других то событий не происходит. И это все не считая того, что так он заботился о своем здоровье, чтобы дольше служить миссии, а в разговорах по дороге (он часто брал с собой спутников на часть пути) постоянно связывал природные явления с сознанием Кришны. А лекции, которые мне из-за всех игр жестами казались тогда детским садом, оказывается, гораздо лучше воспринимались многими преданными, чем обычные. Лучше – не в смысле интереснее, а в смысле, что они лучше запоминали и философию с нее, потому что на длинных философских лекциях ум у них убегал, и они не могли сосредоточиться уже спустя пятнадцать минут. В киртане он старался зажечь всячески энтузиазм преданных, чтобы киртан вдохновлял их ум, а затем возвращал их к концентрации на Святом имени. И также с другими аспектами. Мне до сих пор внутренне не близки его методы многие, но со временем я начал ценить именно его ценности, лежащие в основе этих методов, и стал понимать как все-таки он действует, чем он мотивирован. А не только внешне смотреть на отхождение от правил. Недавно, кстати, с ним вышло интервью о будущем ИСККОН, проблемах, которые он видит в нашем обществе и пр. – я посмотрел сейчас это интервью и только диву дался о степени его глубины сознания Кришны. Перевод интервью, кстати, можно найти здесь, если что.

Вообще, это склонность многих искренних, но начинающих преданных — думать, что они, прочитав пару раз книгу Шрилы Прабхупады и годик-другой последовав всем правилам, теперь лучше знают, что такое бхакти, чем другие преданные, отдавшие Шриле Прабхупаде всю свою жизнь.

Еще, за тот год я дважды побывал к Нью-йоркском храме, приезжая на день-два и живя на 25-й авеню, в квартале от «26, 2-nd Avenue», где некогда располагался центр Шрилы Прабхупады с вывеской «Бесценные дары». Это, конечно, интересно было пройтись по всем тем местам: дороге, по которой гулял тогда Шрила Прабхупада, месте, где он читал лекции, посидеть под деревом в Томпкинс-парке, где преданные проводили тогда харинамы. Правда, без соответствующей катхи преданных эти места, как и Святые места во Вриндаване или Навадвипе, не раскрывались и казались достаточно обыденными. Потому что места лил – это не просто географические места, их можно увидеть только через призму видения других вайшнавов, раскрывающих нам духовную реальность тех мест. Да и не только места, вообще открыть нам Кришну и духовную реальность могут только другие вайшнавы.

В оба моих приезда там в ашраме жил Радханатха Свами. Брахмачари-ашрам в Нью-йорке до этого состоял примерно из двадцати человек, но в силу некоторых обстоятельств распался и переехал в две небольшие комнаты, в которых жили человек шесть-семь. В тот момент мы все жили в одной, проходной, комнате, а Махарадж – в маленькой, в которую можно было зайти только через нашу проходную. Дверь была почти всегда открыта, так что было ощущение, что он живет прямо в одной с нами комнате. Правда, тогда я постеснялся к нему подойти, и из всего общения с ним могу лишь вспомнить о вопросе, который задал после лекции и о том, как он, увидев меня уснувшим в ашраме днем за чтением Шримад Бхагаватам, разбудил меня громким «Хари Хари» и смехом.

А вот с другим возвышенным преданным у меня тогда получилось немного соприкоснуться — Рама Раем прабху.

Это был преданный, которое долго жил во Вриндаване, причем несколько лет – вместе с Аиндрой прабху в одной комнате, и был неотъемлемой частью киртанов того времени. Аиндра прабху только что оставил тело, и Рам Рай прабху решил последовать словам Аиндры прабху, что в этом мире есть смысл только в том, чтобы либо жить во Вриндаване, либо проповедовать. А потому отправился в Нью-йорк, чтобы проводить харинамы. В тот момент он только пару недель как приехал в США, и после многих лет жизни во Вриндаване, он не особо следил за своим внешним видом, поэтому его харинаму сложно было назвать эстетически привлекательной – на нее он шел в дхоти, с не отстирываемыми пятнами от прасада и задравшемся до колен, из-под которого торчали порванные подштанники, а сверху была куртка, по виду – его ровесница. Все, что нужно было для харинамы, он вез на метро в тележке из супермаркета. В США иногда бомжи с такими ходят... Каждый день он собирал преданных часа на четыре-пять харинамы, которая проходила в метро, где он просто расстилал большой моток ткани, на котором все сидели прямо на бетоне. Там стоял жуткий гул, голос растворялся в идущем потоке людей, и было запрещено использовать какие-либо усилители звука, поэтому если человек просто пел обычным голосом, то это выглядело со стороны так, что он просто открывает рот, но ничего не произносит. Из-за этого харинаму, особенно ведущему, нужно было не просто петь или даже кричать, нужно было прямо… орать во весь голос. По всем внешним меркам харинама должна была, скорее, отпугивать людей, и, конечно же, лучше проводить их в более привлекательном стиле. Но все равно ощущение было очень… возвышенное от тех киртанов, чувствовалась там какая-то очень глубокая искренность.

И вот в тот день после харинамы я физически ощутил разницу между «духовным» и «материальным» киртаном. Конечно, киртан не бывает материальным, но есть разница в том, когда он действительно поется для Господа, и когда этого не происходит. После харинамы я вернулся в храм и зашел в алтарную комнату. Все было красиво – стояли открытые Божества, было много вайшнавов, какой-то молодой парень пел киртан на какую-то очень приятную мелодию. Преданные, особенно матаджи, у которых обычно больше эмоций на лице видно, очень радостные сидели, и киртания, сидевший напротив них, явно немного попал под желание как-то выделиться перед ними, поэтому пел с особо яркими интонациями. Но в целом все выглядело хорошо, это был киртан, который в любой другой момент я бы описал словом: «нектарный». И я уверен, что в рамках своего уровня преданные были очень искренни. Но в тот день, на контрасте, я прямо почувствовал фальшь, как киртан поется для собственного наслаждения, а не для Господа. Я не смог там находиться – меня прямо тошнить начало. На самом деле, это замечательно, когда преданные наслаждаются киртаном, пусть и его музыкальной частью – это очень радует – лучше, чем если бы мы наслаждались какими-то глупостями. И не страшно, если эго «пролезает» в киртане – Святое имя все очистит со временем, лишь бы не бросать процесс. Так что это все замечательно – любой контакт с Кришной – это хороший контакт. Но в тот момент это было физическое ощущение контраста с настоящим киртаном и попыткой его петь, с которым меня тот вайшнав познакомил.

Закончить эту часть, стоит, пожалуй, словами о самом важном, чему я немного научился у всех тех вайшнавов – это преданности Шриле Прабхупаде. Потому что для них он был не символом, как для многих из нас. Они с ним вживую общались – может быть, не близко, но общались, он для них – живая личность, они его просто любят и благодарны ему, и для них это очень естественно действовать так, как он говорил – когда ты любишь кого-то, то даже мысли в голову не приходит, что надо как-то иначе действовать. На день ухода или прихода Шрилы Прабхупады им не нужно было рассказывать, что он – Ачарья-основатель, и что это значит, они просто приходили и плакали, что он ушел, потому что «он был единственным человеком, который меня когда-либо любил» (дословно слова одного из тех преданных). И когда ты видишь, как кто-то, спустя сорок лет, сидя на вьясасане, плачет о Шриле Прабхупаде, с которым в жизни пол минуты разговаривал, и говорит, что за все шестьдесят лет жизни ни от кого он большей любви не чувствовал, это настроение передается, конечно же. И его, на мой взгляд, очень сильно не хватает в России, где учеников Шрилы Прабхупады значительно меньше, а потому Шрила Прабхупада многими здесь воспринимается иначе. Спустя несколько лет жизни в России я и сам начал терять уже этот внутренний вкус, полученный от них, так что нам надо постараться так или иначе сберечь его, особенно когда ученики Шрилы Прабхупады скоро уйдут из этого мира. Воспоминаниями о нем и книгами вроде Прабхупада Лиламриты, чтобы контакт с ним именно как с Личностью, а не просто «функцией в миссии» сохранялся.

Я помню, кстати, один практичный урок я получил тогда на этот счет – я давал лекцию и процитировал в ней то, что слышал от Бхакти Вигьяны Госвами Махараджа. У меня спросили, откуда я это взял. Я назвал имя, но с меня потребовали, чтобы я доказал это цитатами Шрилы Прабхупады. И когда я не смог, меня президент храма там же публично отчитал и на какое-то время запретил давать лекции, потому что лектор обязан был, даже если его утверждение было верным, уметь доказать цитатами, что Шрила Прабхупада так считал и говорил. Установка была такая – не знаешь мнение Шрилы Прабхупады на этот счет – не говори об этом, даже если ты услышал это от своего дикша-гуру. По крайней мере, не в лекции.

Последний важный вывод, который мне хотелось бы сделать – любовь к Кришне – это не что-то дешевое. И перед тем как начать ее чувствовать, нам нужно хотя бы научиться чувствовать благодарность к Нему. Какие-то вещи могут казаться очень естественными для нас, также, как мне когда-то казалась естественной возможность общения с учениками Шрилы Прабхупады. Но всего это могло бы и не быть. И кому-то может показаться – да, конечно, вот там, в Монреале что-то настоящее было, Тиртха-павана там какие-то необычные вещи описывает, а у меня в общине…

Но вот тут ключевой момент – нам важно научиться видеть ценность того, что есть рядом. Да, возможно, у преданных в нашей общине чуть больше анартх, чем у тех, кто практикует уже без малого пятьдесят лет, но и Гокулананда прабху иногда любил поговорить о политике, да и, кстати, был в разводе, а Анубхава прабху иногда злился на преданных не духовным гневом. Человеческая обусловленность в преданных продолжает присутствовать параллельно с их преданностью — нужно научиться видеть больше преданности, а человеческий фактор — учитывать, но не придавать ему решающего значения. Если я вас этим не убедил — подождите следующей части рассказа, там, я думаю, смогу это сделать.

В любом случае, в наших общинах есть множество преданных, которых мы воспринимаем как обыденных людей, но на самом деле достойных нашей благодарности за свое существование и сделанное за многие годы служение. Я назвал статью «неизвестные святые ИСККОН» не только потому, что описывал святых людей, но и потому, что рядом с нами есть множество неизвестных святых. Этого иногда не видно, но это наша проблема. А чтобы лучше почувствовать это – можно, например, сделать вечер воспоминаний жизни общины, чтобы старожилы общины поделились историями из 90-х годов. Или просто расспрашивать их об их прошлом и стараться подмечать их сознание Кришны в настоящем.